Рассказ №9
"Я не верю во всю эту чертовщину" - сказал дядя Коля. Дед прищурился на языки пламени, заулыбался и говорит - "Дело конечно хозяйское, только ей на это наплевать веришь ты или нет - просто она есть". По ходу рассказа дядя Коля все ближе придвигался к костру, шутливых замечаний становилось все меньше и меньше. Наконец он посерьезнел и не перебивая деда с любопытством слушал его, жадно прислушиваясь к каждому слову. Над нашими головами, обдавая потоками потревоженного еще не остывшего воздуха, бесшумно проплыла тень крупной парящей птицы. Дядя Коля вздрогнул, словно очнувшись от сна и беспокойно закрутил головой, тараща круглые глаза в коварную темноту ночи. "Это сова" - сказал дед. "Хорошая нынче ночь - заглядение! Так вот, приехал в нашу деревню агроном из города учить как правильно землю ухаживать, что бы урожаи невиданные были. Сопливый ишо, дай бог ему годов 30 было, ручки изнеженные, ладошки маленькие, сразу видно чапыг они никогда не видели. Сам в шляпке, единственное, что в нем было стоящего, так это портфеля добротная - кожаная. Так случилось, что квартировали его к в нашу избу, на постой. Сам гордый весь - деревянной ложкой, да из чугунка исть ему не прилично. Мать у соседей выпросила ему медную ложку. Отец до его прихода, иконы из красного угла в спальню перенес. Мать позвола всех вечерять. Отец было перед едой собрался помолиться на красный угол, да спохватился и за стол сел. Гость это приметил и давай отца учить, мол все это выдумки - нету бога и чертей нету. Мать взвару сделала, да на загнетку поставила. Стали спать укладываться. Гостю лучшее место в горнице постелили. Отец в кухне керосинку оставил, что бы он ночью не заплутал.
Вдруг ночью как заорет кто - то дурным голосом, что - то загрохотало. Мы все вскочили, отец керосинку прибавил и видим в кухне на полу агроном сидит в исподнем. Глаза на выкате, того гляди выпадут, сам белый весь как полотно, губы синие, весь трясется как на морозе. До смерти напуганный он рассказал, что ночью захотел напиться. Взял черпак да из чугунка зачерпнул взвару, как вдруг кто-то из печки схватил его повыше кисти и не отпускает, как тисками горячими сдавил руку. Вроде как в полумраке он даже разглядел, маленькую - словно детскую, мохнатую ручку. Он испугался, бросил черпак и закричал от страха и неожиданности. На предплечии у него действительно виднелись красные пятна, похожие на след трехпалой маленькой руки(на утро эти следы посинели и стали видны лучше). Отец пожал плечами спокойно, и сказал что это домовой его напугал, видимо он его чем - то обидел. Отец угостил гостя стаканом крепкой дымки, что бы он в себя пришол. Остаток ночи агроном курил на лавочке рядом с домом. По утру собрал вещи, поблагодарил за хлеб - соль, и переехал на другую квартиру. А вскоре и совсем уехал из деревни".
В ту ночь мы поймали десяток здоровенных язей(четырех я сам вываживал с помощью деда). Двух мы отдали дядя Коле. Остальных дед засолил, засушил, бабушка наготовила консервов, а коту досталось такое количество рыбных обрезков, что он к вечеру стал похож на меховой шар. Причем в ширину он был гораздо больше чем в длину. Он, от жадности, всю ночь лежал рядом с полной миской рыбья, не в силах оторвать голову от пола и урчал гулко и протяжно как огромный колокол. После нашей рыбалки, дядя Коля три ночи просидел на том бучиле, но удача ему так и не улыбнулась.
Рассказ №10
Сенокос всегда проходил бурно - взахлеб. Дед подготавливался к нему подолгу часто ходил по местам сенокоса, смотрел траву, щурился на ясное, безоблачное небо, цокал языком и раздвигая костылем буйную, строптивую и непокорную траву, жаловался коту - "плохенькие в энтом годе корма, одна некось, да и погодка паршивенькая - к осени могем не управится с сеном. Ты как мозгуешь?" Кот с интересом наблюдал за дедом гулко урча. Когда к нему обращались он добродушно жмурился и зевал так широко, что кончики белоснежных усов и бровей собирались в пучек. Во время этих разведок меня больше интересовал муравейник и его жители. Краем уха слушая деда, я искренне удивлялся - "ну что не нравится, жара стоит уже дня три, трава густая - ноги путаются, односельчане уже давно косят, родители, дядьки-тетки уже двое выходных приезжают, чтобы начать сенокос ?" Но видимо у деда был свой барометр, который точно указывал нужное время потому, что несмотря на ясное небо, вдруг в ночь начиналась гроза и дожди затягивались на несколько дней. Соседи по опыту зная, что дед не ошибается, старались ориентироваться на него и даже приходили советоваться, когда начинать нужно. Не успели грозы отгреметь, а дед еще за темно на покосе работает. Две, три недели - жаркая пора, которая обычно заканчивалась в суботу, когда крыша в сарае плотно забита сеном, еще густо пахнущим, тимофеевкой, клевером и лесом, во дворе стояли высоченные, как любил говорить дед - "смотришь на макушку - шапка валится" копны сена. Дед ходил вокруг них посмеиваясь - " доброе сено - дождя не видело". Сенокос я запомнил тем, что с каждого утреннего покоса он приносил фиалки белые. Днем они совсем не пахли, зато утром я просыпался от легкого, терпкого запаха, который заглушал все другие. После сенокоса дед позволял себе "поболеть" дня два-три: полежать на печке, посидеть на завалинке, по десять раз на дню обойти "с дозором, как говорила бабушка" хозяйство, двор и огород. В эти дни я редко бегал играть с друзьями, большую часть времени крутился вокруг деда и слушал его сказки, которых он знал ровно на все случаи в жизни и все бытовые ситуации. Дед всегда лечился по старинке - травами, водкой и баней. Эти универсальные лекарства помогали ему от всех хворей от радикулита до простуды, а другими он и не болел. Даже очки он отобрал у бабушки, потому что к "глазному" врачу "спровадить" его так и не удалось.
Кряхтя дед слез с печки к обеду - "что-то паралик меня разбил мать - совсем худо!?" Бабушка подбоченившись внимательно всматривалось в болезненно сморщенное лицо деда, потом, видимо уверившись в его хвори, вытерла кончиками платка губы и принесла из чулана граненый стакан самогонки из своих личных запасов "растирки". После обеда он подобрел, начисто забыл про болезнь(и костыль) и вышел на завалинку покурить - погреться на жгучем июльском солнышке. Я шмыгнул за ним даже не допив молоко, и уже на улице услышал запоздалый бабушкин окрик.
"Раньше никаких докторов не было, лечились сами, ну или к бабке ишли, если вовсе тяжёлая хворь привязалась. Ну какой ты непонятливый, колдун это одно - он хвори насылает, скотину изводит - портит, а бабка это совсем другое, она лечит, кровь унимает, порчу снимает, погадать там или еще чего по женской части. Почитай в каждой деревне были свои ведьмы - колдуны и свои бабки - лекари, все их знали и обращались по мере надобности за тем или иным. Ишо дед мой был мальчонком, когда в нашей деревне жил старик. В молодости ходил он в зиму на зароботки - два года пропадал, а вернулся другим человеком. Люди говорили, что принес он с собой какую-то книгу по колдовству, даже вроде некоторые ее видели. Жена боялась его, но как-то проговорилась соседкам - хвалился колдун ей своим ремеслом, что знает о былом и грядущем, может болезнь привязать и мертвого оживить, обернуться зверем - птицей и управлять ветрами- грозами. Конечно в зверей и птиц он сам не превращался, но умел видеть их глазами, слышать ушами, полностью подчинить своей воле. В это время он лежал в избе на скамейке как покойник, закатив глаза, был весь синий и холодный, даже не дышал. Потом приходил в себя и рассказывал, что происходит в каждом доме, о чем говорят. Многие сельчане грешили на него за свои хвори и беды. И видимо не напрасно потому, что как-то цокнулся прилюдно он с одним мужиком - не поделили покос, и соперник здорово ему навтыкал по загривку, колдун три дня дома лежал глаз не мог открыть, кровью отплевывался. Спустя год этот мужик умом тронулся, да так шибко, что сам себе руку отгрыз. В это же время в деревне жила бабка, которая умела лечить и ворожить. Была она дюже сильна в этом деле потому, что к ней шли из самых дальних деревень и глухих хуторов, всем помогала и все могла. Как-то раз, по лету, полыхнул сеновал в деревне, и как на грех ветер стал сильный подниматься в сторону домов. Пожар в деревне самое страшное - в сильный ветер вся деревня сгорит подчистую, ничего отстоять не удастся. Когда народ на пожар сбежался, то увидели как та бабка около горящего сеновала с иконой прошла, шептала что-то и кланялась. Ветер от домов повернул и незадолгим дождь ливанул как из ведра, кроме двух копен сена ничего не погорело.
Моего деда дядька в ту пору только обженился, избу новую справил, хозяйством обзавелся. Раз его женка рядом с тропинкой, возле двора яйцо куриное нашла, грязненькое такое. Решила яйцо как подкладень в гнездо куриное положить. Вечером она нашла на том гнезде дохлую курицу. Ночью у дядькиной женки жар начался, а на утро все суставы распухли и подняться она уже не смогла. Побежали за бабкой, та только глянула на больную и говорит - "что - нибудь на улице находила, в руки брала?" Женка все и рассказала. Бабка всех из дома выгнала, дала ей какого-то отвара, шептала заговоры и свечи жгла всю ночь. На утро женка встала и хвори как не бывало. Бабка на по следок ей сказала - "вот в миске лежит то яйцо в бересту завернутое. Руками его не трогай. Если захочешь увидеть того, кто порчу навел - поставь эту миску на горячую плиту, как только береста задымится этот человек сам к тебе придет. Если яйцо в бересте сгорит он потеряет колдовскую силу и помрет". Женка взяла и поставила миску на плиту. От жара береста почернела и обуглилась, дым повалил черный и дух тяжелый по избе пошол. Слышит она на улице собака за брехала, на крыльцо выходит и видит у забора колдун стоит. Сам на лицо весь бледный, руки - ноги трясутся, языком еле ворочает. Дядька потом рассказывал, что он прощение просил - в ноги кланялся, просил отпустить душу на покаяние, и все таки выторговал лукавый то яйцо, правда подгоревшее с одного боку, за горсть серебра".
"А что дальше? Дальше он палгода на селе не показывался, женка его говорила, что хворает сильно. Потом к нему человек приехал какой-то, по всему видать из далека, а колдун ему и говорит - "я тебя давно жду". Долго они в избе с глазу на глаз разговаривали. В тот же день гость уехал, а колдун к вечеру помирать собрался. Его жена потом рассказывала, что приходила к нему бабка-ворожея и хотела забрать что-то, но он засмеялся и сказал, что она опоздала. В ту ночь он и помер. Хоронили его рядом с общим кладбищем, рядом с теми, кто руки на себя наложил".
