Рассказ №13
Как - то вечером, набегавшись с друзьями, я сидел на завалинке рядом с дедом. Кот сидел на тропинке напротив нас, старательно вылизывая каждый палец на правой лапе, после чего он так усердно тер моську, что пружинистые усы потрескивали. Все ждали когда бабушка позовет ужинать. Деревенское стадо давно пригнали, скотина разбрелась по дворам, хозяйки подоили коров и деревня начала засыпать. Августовское солнце подмигнуло последним жгучим лучом из-за леса и вечерняя прохлада, пробежавшись по прожаренной за день земле, заклубилась легким облаком тумана. "Кот родителей намывает к выходным, надо на разведку сбегать - грибы посмотреть" - в задумчивости произнес дед. Рассеянно наблюдая за котом, я рассказал ему последние деревенские новости о том, что грибов стало мало, в основном переростки, и большинство из них червивые. "Те грибы летние, они в засол не годятся, а вот сейчас которые вырастут, те хорошие. Гляди какие туманы вечерами, они за ночь во-какие вырастут!" - и дед развел руки на высоту трехлитровой банки.
Мне кажется, что я даже уснуть не успел, потому что очнулся я уже с плетеным лукошком в руках, наступая с просони на пятки деду резиновыми сапогами, которые мне были велики как минимум на два размера. По пути пробежав всем известные перелески, мы отправились за речку, в те края, о которых я даже от деда еще не слышал. Шли очень долго, перелески сменялись полями, затем мы прошли густой еловый лес и перешли ручей, извивающийся на дне оврага и вышли на широкую лесную поляну, с трех сторон окруженную еловым бором, а счетвертой стороны начинался густой, молодой березняк. "Здесь раньше хутор стоял, дворов пять наверное. Сестра бабушкина сюда замуж вышла. Дальше на многие версты непроходимые болота тянутся".
"В тех болотах отшельник жил. Кто он таков, откуда пришел и когда здесь поселился никто не знал - он всегда там жил. Людей он сторонился, а к нему в гости никто прийти не мог, потому как через топь пройти невозможно, если только сам он не встретит гостя и через топь не проведет. По началу считали его святым старцем - божим человеком. Как революция случилась - образовали колхозы. Начали с религией бороться, церквы закрывать, а тут в районе такое недоразумение - святой старец живет. Наш председател сам к нему ездил, отшельник его на краю болота встретил, как узнал, что к нему едут неизвестно, уговаривал в нашем селе поселится, сулил ему избу новую и пожизненую пенсию, внимание колхозное - дровишек на зиму, или скотине какой провиант. Отшельник ответил, что ему фуража хватает, развернулся и пошол в болота. Председатель хотел было его силой увезти, погнался за ним, да чуть не утонул. Старик повернулся, засмеялся и говорит - "если сможете - воьмите меня", погрозил пальцем и пообещал, что если кто в болота сунется, то непременно утонет, вы мол живите как знаете, а у меня житье по своему. Председатель махнул рукой в сердцах, а на верх доложил, что никакого старца на болотах нет - враки все это. Так и не довелось отшельнику пожить при советской власти. В народе потихоньку стали шептаться, что он чародей, знахарь и провидец, что подвластна ему вся нечисть лесная и водная, потому он и ходит по болоту - не тонет".
Внимательно слушая дедовский рассказ, я не заметил как мы прошагали порядочное расстояние от хутора. "Ну вот и болота, а вон там, в далеке два холма, заросшие ельником, возвышаются - там и жил отшельник". Перед нами до самого горизонта расстилалась луговина сочной травы, ни одного окошка стоялой воды я не увидел. Кое-где росли кривенькие, низкорослые березки и осинки, стволы которых были покрыты серо-зелеными караллами пушистого мха. У горизонта виднелись два черно-зеленых островка дремучего бора. Я удивился, а где же болото и топь? Дед замеялся и метрах в двух от нас ткнул шестом в траву. Палка неожиданно легко прошла сквозь траву и погрузилась метра на полтора - "здесь дерн на воде плавает, где-то он покрепче - может и человека выдержать, а где-то только-только воду закрывает. К тем холмам раньше дорога шла из наваленных еловых стволов. Потом она заросла и забылась, отыскать ее стало очень трудно.
Тут война случилась. Когда немцы стали окупировать наш район заглянули они и на этот хутор, а тут партизаны квартировались. Завязалась меж ними стычка, двоих партизан ранело. Хуторяне - три семьи, собрали пожитки, сгрузили раненных на телегу, увязали к ней коровенку и тронулись в болота, пока партизаны их прикрывали. На краю болот их отшельник встретил и проводил через топь на островок. По следам телеги и немцы подошли, кричат что-то по-своему, несколько раз в верх стрельнули. Отшельник сказал, что пойдет поговорить с ними. Недоходя шагов сто он остановился, о чем был разговор с острова не было слышно. Затем несколько солдат пошли по затопленной дороге навстрече отшельнику. Тут вода из болота начала подниматься, затапливая луговину. Солдаты обратно побежали, один сорвался с дороги в топь, но видимо его криков никто из убегавших не услышал. Бедолага только успел взмахнуть руками и погрузился с головой в зеленоватую болотную воду. Старик развернулся и неспеша пошел к острову. В догонку долго стреляли с берега, но он так же не спеша дошел до острова совершенно невридимый. Вода постепенно стала опускаться, выталкивая на поверхность целые поляны дерна с травой. Солдаты притащили миномет и бухнули несколько раз по острову. Правда все снаряды шлепнулись в болото, и ни один из них не взорвался. Видя, что все бесполезно они развернулись и ушли, а хутор до тла спалили засранцы".
Я шагал за дедом через болота, стараясь наступать в его следы. Почва под ногами опасно прогибалась, казалось что вот-вот дерн разойдется и я как шест ухнусь с головой в трясину, но в критический момент она упиралась во что-то выдерживая наш вес. Дорога была похожа на ходьбу по плохо надутому воздушному матрасу.
"Хуторяне долго прожили на острове. Отшельник быстро поставил на ноги раненных партизан. Всю ночь он читал заговоры в своей змлянке, окуривал их едким, вонючим дымом. Бабушкина сестра рассказывала, что когда перевязывала раненных на следующий день, находила под бинтами, осколки и пули, которые сами собой выходили из ран, затягивающихся на глазах. Через две недели он проводил партизан через болота. А еще она рассказывала, мол на втором островке у старика мольбище и поклоняется он там деревянным идолам. Вернувшись как то раз с того острова он сказал, что немцы ушли и больше не вернуться, велел собираться к вечеру домой. На закате он провел хуторян через топь. После этого бабушкина сестра поселилась с семьей в нашей деревне. С тех пор отшельника никто не видел и ничего про него не слышал".
На этом островке мы набрали так много грибов, что еле донесли их до дома. Дед показал мне остатки землянки отшельника - прямоугольную яму с обвалившейся крышей из толстых сосновых стволов. Помню, что рядом с ней был деревянный сруб колодца, глубиной сантиметров семьдесят. Из под нижнего венца бил мощный ледяной ключь - водичка была как слеза чистейшая и очень вкусная.
Рассказ №14
У деда воспитание было намного проще родительского: сажаем картошку, ребенок вокруг ходит - пусть ткнется моськой в межу, сам встанет, и ничего, что руки и лицо в земле - вытрется; купаемся летом в речке - пусть найдет глубину - хватанет водички, будет знать, что если не умеет плавать - там опасно; дерется с соседскими мальчишками - что вмешиваться, сами разберутся. В дедовском хозяйстве жила собака - "Волчок". Дед рассказывал, что он наполовину волк. Раз они с соседом принесли с охоты волчонка. На второй год она принесла одного щенка, который по уговору достался деду, а сама волчица при родах померла. Так у деда появился Волчок - бабушка его коровьим молоком отпаивала три месяца, прежде чем он привык к такой пище. Дед говорил, что молодые волчата квелые - тяжело привыкают к жизни в неволе и домашней пище, но Волчок выжил. В моем детстве Волчок был уже старый, ростом он был в половину меньше волка, только серо - седая шерсть, огромная голова с мощными клыкастыми челюстями и стройное пружинистое тело с пушистым опущенным хвостом угадывала в нем корни. Сколько себя помню Волчок был моим лучшим другом. Он всегда сидел на привязи и в отличии от своенравного кота не мог избежать моих пыток. Как только я его не терзал! Сам любимым делом было засунуть ему в пасть руку по локоть и посмотреть , что там! Волчок разинув пасть скулил и плакал самыми настоящими слезами величиной с лесной орех, но никогда не огрызнулся и не напугал меня, хотя в то время я еще и ходил с трудом, большей частью ползал на заднице, дед если видел такое беззаконие трепал меня за ухо. Спал он всегда на земле, а в будку забирался если начинались затяжные дожди и снегопад. Нрава он был сурового, молчаливого лаять почти не умел, зато прекрасно рычал и выл. Подойти к крыльцу никто из местных не смел. Деду на охоте он был неоценимый помощник - тихо, без голоса он всегда закруживал зверя на деда. По пушному зверю работал сам, обычно принося деду измятую тушку. Птицу вообще не видел, зная, что дед ее не стреляет. По - грибы мы всегда брали его с с собой. Когда мне исполнилось пять - дед стал устраивать ночевки в лесу.
Каждый поход в лес - это целая экспедиция - когда крапива в четыре раза выше тебя, когда крона елового бора так же высока, как ночное небо, когда лужи в колеях дороги глубоки как озера, когда проходишь ты по лесу за один световой день больше чем за пол - года в городе. К тому же дед отыскал в чулане мне рюкзак, литров на десять, с длинными лямками, так, что при полной нагрузке он висел у меня за плечами до задницы. Упасть ночью на лапник около костра, рядом с дедом, чувствуя, что грудью навалился на пятки Волчок, было так же приятно и спокойно, как если - бы я спал на бабушкиной кровати. Как- то после ночевки в лесу у костра мы возвращались домой нагруженные корзинами, авоськами, завязанными в рукавах куртками, полными грибов. Я всегда отставал от деда, как ни старался. Волчок убегая вперед, возвращался ко мне, и забегая сзади хватал зубами за штанину и тащил вперед, или если видел, что я уже не в силах идти забегал перед дедом и падая на живот рычал, скулил и заставлял деда дожидаться меня.
Выйдя из леса метрах в трехсот от нашего дома, дед зашагал семимильными шагами, Волчок успел добежать до дома и вернуться ко мне обратно. Последние метров пятьдесят он бежал ко мне галопом, вытягиваясь как струна в высокой - в мой рост тимофеевке. В последний момент я подумал, что он собьет меня, но Волчок на ходу развернулся и левым боком загородил мне дорогу, развернув голову в право и оскалившись. Из -за его выгнутой дыбом спины(в то время я был на голову выше его холки) я только успел разглядеть, огромную черно серую овчарку - соседского цепняка, который оторвался нечаянно, порвав коровью цепь, и теперь свободно бегал по деревне, наводя на всех ужас. Цепняк был выше Волчка раза в полтора, но он остановился в пяти метрах, и подавшись вперед, внимательно нас разглядывал, навострив длинные, черные уши. Волчок нагнул голову к земле и разинув пасть ощетинил белые, кривые, как сабли, клыки. Я замер на месте, краем глаза видя, что дед бежит к нам от дома, позабыв про кастыль, трехметровыми прыжками. Цепняк неожиданно сделал два - три шага по дуге, пытаясь обойти Волчка, и сделал шаг, направившись ко мне. В это время время Волчок развернулся в пол оборота и вцепился в клыками в шею цепняку. Тот завизжал испуганно, шарахнулся в строну, и они шерстяным комом покатились. В это время ко мне подскочил дед и рывком закинул на плечо. Этого я даже не заметил - во все глаза смотрел на Волчка, который стоял в полный рост над цепняком и держал его клыками за шею, из под них поднималась алая пена. Огромный цепняк визжал как щенок и завалившись на бок подставил пузо, он даже и не думал сопротивляться. Волчок отпустил его, и постояв несколько секунд, не спеша потрусил к дому. Все это я видел на плече у деда, когда тот забегал на крыльцо. Цепняк отполз метров пять и остался лежать. Волчок прибежал домой с раздробленной костью левой лапы и вдрызг порванной пастью. Три недели он лежал около будки, с трудом поднимаясь на три лапы, чтобы поесть. Потом лапа зажила и я снова катался на нем как на коне( очень мне нравился фильм про Чапаева ) Когда я особенно больно стучал ему пятками по бокам, он зубами за плечо аккуратно, что бы не осталось следов, снимал меня со спины, и прижав лапой к земле раздраженно рычал ...
